Адвокат Семен Семенович Картузов ехал из Минусинска в село Каратузское. Ехал на своей машине проведать больную тещу по просьбе жены, которой вечно было некогда навестить родную мать и отметить день адвокатуры. Село с населением в восемь с небольшим тысяч было, в его представлении, глухоманью, хотя там была больница и несколько школ. Были в округе и совсем заброшенные деревни, лес вырубили, люди уехали. Картузову было так неохота ехать к теще, но, дело святое, надо! В Каратузское он приехал в полдень. По улицам праздно шаталась молодежь, кое-кто был и «под мухой». Давно окончились перестроечные времена, пролетели буйные девяностые, здесь, как и во всех подобных городках в России, царствовала безработица. Промышленных предприятий в селе не было, леспромхозы распались, и народ стал «свободным». Теща встретила зятя в огороде. Её опухшие ноги и громадный зад были неприятны Семену Семеновичу. Родственники лицемерно пообнимались. Зять даже чмокнул в щеку тещу. Глафира Андреевна, так звали её, пригласила гостя в дом. Войдя, захлопотала вокруг стола, холодильника и погреба. Картузов, сидя за столом, огляделся. Небогато обставленная комната, швейная машинка в углу, в другом – телевизор, ещё отечественной марки.
– Знаешь, Сень, у нас тут чудо-юдо появилось в лесу,- сказала вдруг теща.
– Да? Интересно, мам, расскажи.
— Глафира, вскипятив чайник и налив его в стакан зятю, села на стул напротив и начала.
– Вот сосед мой, Афонька Трубин недели две назад явился из леса белый, как мел. Я на улице была, когда он мимо меня прошел и не поздоровался. Чего это Афоня ты такой смурной, да бледный, спрашиваю. А он ни звука в ответ, домой зашел и дверь, слышу, на крючок закрыл. Я назавтра жену его, Маню, увидала и спросила про Афоню. Она глаза выпучила, палец к губам приложила и шепотом мне, мол Афонька с лешим встретился в тайге, тот пообещал сжить всё село со свету. Я тут и села на скамейку у калитки. Через три дня всё село обсуждало происшествие. Кто-то ружьё приготовил на всякий случай, кто-то смеялся и шутил.